Утилитаризм - термин новый, введенный во всеобщее употребление Д. С.Миллем, в соч. его: "Utilitarianism" (1861). Милля следует считать иглавным представителем направления, обозначаемого термином У.Предшественников Милль имел главным образом в английской философскойлитературе. Ежели некоторые историки считают возможным говорить об У. вдревности, то это объясняется смешением двух понятий: У. и эвдемонизма,т. е. теорий, построенных на понятиях пользы и наслаждения. Виновникомэтого смешения является тот же Милль, который пожелал, в противностьосновным своим воззрениям, внести в понятие пользы, как основногопринципа этики, признак наслаждения. Смешав этические воззрения Эпикурас воззрениями Бентама, Милль и свою систему старается связать сэпикуреизмом. Это совершенно неосновательно. Единственный философдревности, на которого мог бы сослаться Милль - это Сократ,отожествляющий, в диалоге Платона "Протагор", добро с пользою; но иСократа нельзя назвать утилитаристом, потому что У. у него является лишьодним из определяющих понятие блага моментов; к тому же в "Протагоре"определение Сократа является, может быть, лишь диалектическим приемом вспоре с софистами. В древности были эвдемонисты, но не былоутилитаристов; разница же между этими принципами настолько велика, чтоодин из критиков Милля (J. Grote, "An examination of the utilitarianphilosophy", Л., 1870) мог сказать, что У. Милля вовсе не есть У.Действительно, принцип эвдемонизма - наслаждение - есть принципсубъективный, эгоистический, и критика этого принципа, как показалаистория его развития, неминуемо приводит в пессимизму ; принцип У.,напротив - объективный и альтруистический. Возможное счастье наибольшегоколичества людей - идеал утилитарной морали, причем вовсе не необходимо,как ошибочно думает Милль, разуметь под счастьем наслаждение илиотсутствие страдания. В истории У. можно различать два периода; первый -подготовительный, в котором постепенно подходили к утилитарной формуле,второй - в котором формула найдена, проведена и, по возможности,оправдана. Утилитаризму, как теории, весьма соответствует идеал жизни,который мы видим осуществленным у англичан; неудивительно, поэтому, чтозерно У. мы можем найти уже у Бэкона. Это зерно мы усматриваем,во-первых, в утилитарном взгляде на науку и знание вообще (scientia estpotentia), которое должно природу подчинить человеку, во-вторых - ввоззрениях Бэкона на благо: разделяя благо на индивидуальное (bonumsuitatis) и общественное (bonum cominunionis), философ дает явноепредпочтение второму. Напрасно было бы, однако, искать ближайшихопределений того, что Бэкон разумеет под общественным благом. ТеорияГоббса настолько своеобразна и отлична от У., что ее напрасно упоминаютв исторических очерках У. Принципы Гоббса во многом сходны с учениемСпинозы, которого тоже нет основания причислять к утилитаристам. У Локкаясно слышится мотив У. Добром Локк называет все то, что производитудовольствие или уменьшает страдание; зло, наоборот, есть то, чтопроизводит страдание или уменьшает удовольствие. Счастье есть высшееудовольствие. Необходимое условие достижения счастья - добродетель.Критерием добродетели является ее полезность. Добродетель, определяющаядеятельность человека, зависит от троякого законодательства -божественного, гражданского и общественного. Человек повинуется всемтрем законодательствам по мотиву пользы. С утилитарно-эвдемонистическимэлементом мы встречаемся и у французских энциклопедистов. У Гельвенияэгоистическое стремление к удовольствию является неразрывным с общимблагом. Этот же момент общей пользы весьма сильно звучит и в книгеГольбаха: "Система природы". Давид Юм видит критерий нравственности втом же, в чем Гельвеций и Гольбах; его принцип - общая польза (generalutility). В анализе Юма замечательна резкость, с которой он критикуетэгоизм, как принцип морали, и отмечает значение симпатии в деятельностичеловека. Следующий шаг в развитии У. представляет теория Гартлея. Онразличает три вида личной пользы: грубую, состоящую в том, что человекищет удовольствий и избегает страданий, проистекаюших из деятельностивоображения, честолюбия и эгоизма; более тонкую, в силу которой человекищет удовольствия в чувстве симпатии, теопатии и нравственности - и,наконец, пользу разумную, преследующую наивозможно большее счастье.Здесь мы встречаемся с первою половиною формулы У. (наибольшее возможноесчастье для наибольшего числа людей), которая была выставлена Бентамом.Впрочем, Бентам говорит, что эта формула, приведшая его в восторг,заимствована им у Пристлея. У учеников Бентама - Оуэна и др. - нельзянайти чего-либо принципиально нового. С философской попыткой обоснованияУ. мы встречаемся лишь у Д. С. Милля. Он рассматривает следующиевопросы: в чем состоит принцип пользы, в чем заключается последняясанкция принципа пользы, какого рода доказательства допускает принциппользы и в какой связи стоят польза и справедливость. Милль признаетсебя последователем принципа пользы или счастья, выставленного Бентаном:польза есть ничто иное как наслаждение или отсутствие страдания.Полезность действий определяется тем, насколько они служат общему благу.Принципу пользы не противоречит признаки качественного различиянаслаждений. То наслаждение более желанно, которому все люди илибольшинство людей дают предпочтение. Не следует смешивать счастья(happiness) с удовлетворением (content) потребностей. Некультурныйчеловек имеет мало потребностей и они легко удовлетворимы; но "лучшебыть неудовлетворенным человеком, чем удовлетворенной свиньей". Свопросом о том, кому принадлежит решение относительно степенидостоинства известного наслаждения, следует обращаться к лицам опытным вобеих категориях наслаждения, т. е. умственных и физических, а в случаеих разногласия - к большинству. Учение о нравственности есть не что иноекак свод тех правил, соблюдение которых ведет к наивозможно большемусчастью наивозможно большего количества людей. Нет никакого основаниядумать, что умственные системы и наслаждения не могут стать достояниемвсех; с другой стороны несомненно, что большое количество бедствий,которыми ныне страдает человечество, может быть устранено. В чем жезаключается Санкция принципа пользы или основание, почему мы можемсчитать этот принцип обязательным для нас. Санкция может быть двоякая:внешняя и внутренняя; внешняя - это надежда на одобрение принципов нашейдеятельности со стороны других людей; внутренняя - одобрение нашихдействий со стороны нашего чувства долга или совести. Обе категориисанкций присущи принципу пользы. Нравственное чувство и совесть Милльсчитает не прирожденными, а приобретенными. Указав на то, что в основесовести лежит комплекс чувств, Милль настойчиво указывает на социальныечувства людей, на стремление к единению с себе подобными. Эти социальныечувства (альтруизм) могут быть свойственны не всем; но у тех, у кого ониимеются, они соединяют в себе все свойства естественного чувства - и вэтом-то социальном чувстве Милль видит высшую санкцию утилитарнойморали. Такова, в общих чертах, теория Милля. Самая характерная ееособенность состоит в том, что, защищая принципы утилитарногоэвдемонизма, Милль приближается к противоположной теории: он не толькопризнает добродетель желательною, но находит, что ее следует желатьбескорыстно, "ради ее самой". Таким образом с У. повторилось тоже, что ис древним эвдемонизмом; более подробное аналитическое развитие егопринципов привело У. к сближению с принципами ему противоположными.Качественное различение наслаждений должно было неминуемо привести ктому, что высшим интеллектуальным наслаждениям отдано предпочтение, апризнание ценности добродетели ради ее самой должно было пошатнуть ивысшую санкцию У. и сделать его из теории "относительной" теорией,стремящейся к признанию абсолютного начала. Эта невозможность для У.удержаться в сфере собственных принципов заставляла критиков У.признавать ее теорией ложной. Против У. обыкновенно выставляют следующиедоводы. У. ставит свой принцип в связь с эгоизмом, как стремлениемфактически наиболее обоснованным и соответствующим историческомуразвитию нравственности, которая выросла на почве самосохраненияличности. В этом обосновании принципа пользы нельзя видеть, однако,никакого преимущества, ибо сами утилитаристы, особенно Юм и Милль,указывали на необходимость признания симпатий, как источникадеятельности человека, наряду с эгоизмом, да и указание на историческоепроисхождение известного понятия не заключает в себе его оправдания.Возникают с одинаковой психологической необходимостью как понятиялогически состоятельные, так и понятия ложные. Самое отожествлениепользы с наслаждением основано лишь на неясном определении терминов"польза" и "наслаждение"; из этих двух терминов последний есть болеепростой и первоначальный и поэтому, приравнивая удовольствие пользе,определяют лишь "ignotum per ignotius". Польза часто противоречитудовольствию - и этого достаточно, чтобы убедиться в невозможности ихотождествления. В самом термине "польза" заключается некотороедвусмыслие: то, что "полезно для меня", не есть то, что утилитаристсчитает настоящей пользою; для утилитариста невозможно убедить человекаотказаться от пользы для себя и пожертвовать ею ради общей пользы. УжеКант, в "Критике практического разума", убедительно доказалневозможность обоснования нравственности на принципе счастья, аследовательно и на пользе. "Принципы эгоизма могут содержать в себеобщие теоретические правила ловкости (Greschicklichkeit), напр. какдолжен построить себе мельницу тот, кто желал бы есть хлеб; нопрактические предписания, который опирались бы на эгоизме, никогда немогут стать общими, ибо определяющее волю основание покоится всегда начувстве удовольствия и неудовольствия, которые никогда не имеют общегоотношения к одним и тем же предметам". Отсюда Кант заключил, что основунравственности следует искать в природе разума (в категорическомимперативе): "эмпирические определения воли непригодны для общегозаконодательства, ни для внешнего, ни для внутреннего". Санкция У.оказывается недостаточною, потому что им неправильно понята природасовести. В вопросе о совести на место истолкования факта поставленоописание генезиса его; из постепенного роста совести и отсутствиянравственного чувства в начале развития нравственности нельзя делатьникаких заключений относительно природы самой совести. У. внесальтруистические элементы в учение эвдемонизма и, благодаря этому,сделал свое учение более симпатичным, но в тоже время и более шатким.Несомненно, что эвдемонизм легче защищать, чем У. Прежде, чем стремитьсяк счастью других, нужно доказать, что счастье достижимо для индивида;стоит ли жертвовать собой для других, когда этою жертвою другие не будутосчастливлены. Природа нравственности требует, таким образом, болееглубокого объяснения, чем то, какое способен предложить У. См. Kant,"Kritik d. praktischen Vernunft"; Hartmann, "Phanomenologie dessittlichen Bewusstseins" (Б., 1879); Влад. Соловьев "Оправдание добра"(СПб., 1897); Гюйо, "История и критика современных английских учений онравственности" (СПб., 1898); А. Мальцев, "Нравственная философия У."(СПб., 1879); Иодль, "История этики в новой философии" (М., 1896-98).Внимания заслуживают также взгляды на У., высказанные П. Лавровым, Н. К.Михайловским и Н. И. Кареевым ("Мысли об основах нравственности", СПб.,1896, изд. 2). Э. Р.

(от лат. utilitas - польза, выгода)