Saiu Lídia, ele estendeu-se no sofá a descansar, três noites activas depois duma longa abstinência, para mais na mudança da idade, não admira que os olhos se lhe estejam semicerrando, franze levemente as sobrancelhas, a si mesmo faz esta pergunta e não encontra a resposta, se será ou não sua obrigação pagar a Lídia, dar-lhe presentes, meias, um anelzito, coisas próprias para quem tem vida de servir, e esta indecisão vai ter de resolvê-la ponderando motivos e razões a favor e contra, não é como aquilo de beijá-la ou não na boca, as circunstâncias o decidiram, o fogo dos sentidos, assim chamado, às tantas nem ele soube como foi, beijava-a como à mais bela mulher do mundo, porventura virá a ser tão simples como isto, quando repousem dirá, Gostava de te dar uma lembrança, e ela achará natural, talvez até já esteja a estranhar a demora.
Лидия вышла, а Рейс растянулся на диване, захотелось отдохнуть, давали себя знать три ночи любви после длительного воздержания, да и возраст сказывается, не удивительно, что глаза сами закрываются, и, чуть сдвинув брови, спрашивает Рикардо Рейс самого себя, не находя ответа, надо ли дать Лидии денег, купить ей пару чулок, что ли, колечко, или что там полагается дарить прислуге, и в данном случае решение, взвесив все резоны "за" и "против", принять необходимо, это ведь не то, как он раздумывал, поцеловать ее в губы или нет, за него все было решено обстоятельствами, силой, с позволения сказать, вещей, так называемым пламенем чувств, взметнувшимся столь высоко, что он и сам не знал, как же это так получилось, что он целовал ее, как прекраснейшую женщину мира, но, может быть, и нынешний вопрос, когда сегодня ночью они окажутся в постели, решен будет столь же просто: Мне хочется что-нибудь оставить тебе на память, а она воспримет это как должное, ее, вполне вероятно, удивляет, что этого не произошло до сих пор.